Тот, кто отведал её, воскресал иным.
Лучше ли, хуже ли – знает лишь Бог, пожалуй.
Нежность по ней застилала глаза, как дым.
Глупость по ней застревала в груди, как жало.
Каждый, кто был с ней, потом уходил босым
по раскаленной, расплавленной, едкой жиже.
Боль по ней мерно отсчитывала часы.
Страсть по ней зло разрасталась пупочной грыжей.
Каждый, кто был ее, будет ее всегда -
принцы и нищие, воины и поэты.
В слезных протоках стояла по ней вода.
В каждом безумии были её приметы.
Каждый, кто не был с ней, жадно о ней мечтал
Страстно желал её. В самой высокой ноте
Этих фантазий надсадно скулил металл –
Эхо и камерность разгоряченной плоти.